«Всё так и было, чтоб я сдох...» (Реальные истории)
Истории от Грека:
Истории от Попова:
Истории от Малинки:
Истории от Мурашко:
Истории от Асташинского:
Истории от Грека
Как Томильчик попытался повторить подвиг Яроша
Со слов Николая Яроша, примерно 1980 г.
Коля Ярош, председатель 1981—84 гг., умел делать на сцене замечательный трюк. Он падал на спину ровненько, как бревно — и тело даже чуть подскакивало после падения. Как он при этом не получал сотрясения мозга, остаётся загадкой. Каждый раз зал неизменно взрывался аплодисментами. Однажды в кулуарах Коля повторил этот трюк на бис, а когда публика попросила показать это в третий раз, он сказал: а вы знаете, вообще-то это больно!
И вот такая слава не давала покоя Лёне Томильчику. Набравшись мужества, он решил повторить этот трюк, но сначала пошёл потренироваться втихаря за кулисы. Вскоре оттуда раздался тройной глухой удар, а вслед за ним маты-перематы, и выполз Лёня. Три удара означали: сначала приземление на копчик, потом удар спиной, и, наконец, черепная коробка об доски. Ярош-то имел второй разряд по гимнастике и накачанную спину, а кроме того, короткую мощную шею. У Лёни шея была длинная, и подвига не получилось.
Как Томильчик сломал унитаз в КГБ
Со слов Леонида Томильчика.
Примерно году в восьмидесятом новогоднее выступление ДФ'а проходило в ДКДзе (ДК им. Дзержинского). А этот ДК для славных белорусских чекистов расположен внутри внушающего всем уважение жёлтого дома без вывески. На выступление для традиционной драки нужен был реквизит — розочка от разбитой бутылки, и, понятно, вспомнили об этом только перед самым спектаклем. Срочно была распита бутылка шампанского, а затем уже без содержимого вручена Томильчику с поручением отбить у неё донышко.
Задача, как оказалось, непростая — бутылка из-под шампанского, как известно, крепкая, должна выдерживать изнутри сто атмосфер, а вокруг одни деревянные столы, сцена и стулья и ни одной самой захудалой наковальни. В поисках таковой (а может, и по иной причине) Лёня забрёл в туалет и почувствовал запах удачи — он увидел там замечательный белый, гладкий, крепкий (как показалось вначале) унитаз. Недолго думая, он со всей силы опустил на него бутылку. Но тут Лёня убедился, что унитаз наковальне не соперник, то есть при ударе об него бутылкой выигрывает не унитаз, а бутылка. Проще говоря, унитаз раскололся. Ну ладно, думает Лёня, дело житейское, а унитаз казённый, тем более в туалете никого нет, и никто ничего не видел.
Как в конце концов была разбита бутылка — уже не важно, не это самое интересное. Интересное началось, когда в деканат явились хмурые люди в штатском и потребовали предъявить им студента Леонида Томильчика. Лёню быстро нашли и отдали в эти длинные чистые руки. Состоялся серьёзный разговор, и Лёня был приговорён к самостоятельному раздобытию где хочешь унитаза и доставлению такового к месту назначения.
Как Лёня искал этот атрибут домашнего и общественного уюта — отдельная история. Дело оказалось непростое, в магазине «Тысяча мелочей» он не продавался. Однажды мимо Лёни проехал грузовик, гружёный этими самыми, белыми, фарфоровыми, но он ехал слишком быстро, и Лёня лишь с тоской посмотрел вслед.
В конце концов Лёня исполнил свой почётный долг, достал где-то унитаз и притащил его к жёлтому дому госбезопасности. Представьте себе реакцию вахтёра, когда тот увидел подозрительную личность с унитазом, пытающуюся проникнуть в столь солидное учреждение. Пришлось провести с вахтёром долгую разъяснительную работу, чтобы сломать барьер недоверия. Унитаз был доставлен к нужному месту, и Лёня вышёл на свободу с чистой совестью.
Как Грек не испугался проводницы
Приехав на Дни Физика в Гомель в 1985 году, мы получили такой радушный приём, что некоторые не хотели оттуда уезжать, так что после банкета в общаге на вокзал собиралась лишь часть наших. Самогонка, разбавленная апельсиновым соком в трёхлитровой банке, по-видимому, оказалась для меня лишней, потому что после неё я уже ничего не помню, поэтому дальше рассказ пойдёт от третьего лица, со слов многочисленных рассказчиков.
Когда собирались на вокзал, все очень беспокоились, чтобы не забыть тут Грека. Как только его находили, его ставили около двери и давали установку «стоять тут и никуда не уходить». Он заглядывал к себе в сумку и кричал, что исчез его магнитофон. Потом, естественно, отправлялся его искать. Магнитофон находили, потом находили Грека, ставили около двери, давали установку, засовывали магнитофон в сумку. Но последний таинственным образом снова исчезал, и всё повторялось по тому же сценарию. В конце концов обошлись минимальными потерями: поехали с Греком, но без магнитофона.
В троллейбусе Грек орал песни, так что все были спокойны: Грека не забыли. В поезд тоже загрузились благополучно, а дальше уже Грек стал доставлять некоторые хлопоты.
С собой в Гомель ДФ привёз сцену «Отелло», где роли Отелло и Дездемоны были переставлены местами, и Дездемона (Серёга Володько) в конце концов душила Отелло (Грека). Слова Отелло Грек за долгие месяцы репетиций выучил назубок, и они у него слетали с языка без запинки. Когда в купе зашла проводница, чтобы проверить билеты, Грек презрительно посмотрел на неё и выдал: «Волчица ты, тебя я презираю! Ты Кассио сегодня отдала подарок мой — лопату с длинной ручкой. Вместо того, чтоб ей убрать навоз, который ты сама и наложила. Под нашей дверью». Можно представить себе реакцию проводницы и её ответ. Но Грек дал, несомненно, достойный отпор: «Ты не пугай меня! Хотя ты и зловеща, когда вращаешь в бешенстве глазами, я чист перед тобой, и мне не страшно». Наверное, эти слова произвели на проводницу сильное впечатление, потому что с поезда Грека не ссадили и вообще больше не трогали.
Как мы приехали в Минск, я уже помню. Я обнаружил, что магнитофона в сумке нет, и сильно расстроился. Идя по перрону, я орал на весь вокзал, что у меня украли магнитофон. Время от времени заглядывал в сумку в надежде, что я просто плохо искал, но ничего не находил и снова кричал.
Магнитофон нашёлся через неделю. В гомельской общаге кто-то сел на кровать, и кровать вдруг запела. Магнитофон оказался под матрасом и был благополучно доставлен в Минск хозяину, то есть мне, благо часть наших приехала через несколько дней.
Смертельная сцена
Сцена «Ковбойский бар» появилась на ДФ-83, и регулярно ставилась до 89-го года. Сцена с дракой вообще всегда чревата неприятностями, но здесь просто была фабрика увечий, особенно для Алика Климова (того самого, что учился на физфаке пятнадцать лет). В 1984 году спектакль назывался «бенефисом» и состоял из лучших сцен предыдущих лет, в том числе и с «Ковбойским баром». Генеральную репетицию решено было провести оригинальным способом: просто показать весь спектакль на Днях Радиофизика накануне. В драке был момент, когда один ковбой выбивает у другого ногой из рук стакан с мартини. Стакан был настоящий, и если в 1983 году на спектакле он очень красиво пролетел над сценой и разбился о ножку рояля, то тут стакан полетел вертикально и упал посреди сцены, не забыв при этом разбиться. А надо сказать, что сцена кончается всеобщим падением ковбоев в гору трупов как раз посреди сцены. Никто из актёров не смалодушничал, все честно геройски падали, а первым падал Алик Климов. Он-то и принял на себя не только гору трупов сверху, но и острые осколки стакана снизу. На следующий день, на самом спектакле, Алик был уже с забинтованной рукой, а стаканчик был пластиковый.
В другой раз Алику досталось в 1986 году на новогоднем выступлении в Доме офицеров. На этот раз он уже был не ковбоем, а барменом. На голове у него должны были разбить бутылку, а чтобы спасти Алика от гибели, под шляпу-котелок была подложена чугунная сковородка. Сковородка-то свою миссию выполнила, череп проломлен не был, но острая розочка от разбитой бутылки, продолжая свою траекторию, прошлась по Аликовой щеке и оставила глубокие порезы. Кровь лилась ручьём, сцена с большим натурализмом была доиграна до конца, а оргкомитету потом пришлось ножами отскребать красные пятна от деревянной сцены.
А за месяц до этого мы выступали на Физтехе, и в том же баре досталось мне — казалось бы, при совершенно тихой роли, в драке не участвую, только стреляюсь в висок время от времени. После очередного самоубийства лежу себе спокойно на сцене лицом кверху, жду своей реплики. Где-то наверху идёт драка, бармен перепрыгивает через стол и в полёте получает бутылкой по кумполу. И тут я, как в замедленном кино, вижу прямо над собой каблук сапога бармена, который летит точно на меня. Я понимаю, что увернуться уже не успею, и получаю меткий удар сапогом прямо в глаз. В мозгу вспышка, в сознании помутнение, а в мыслях только одно — ведь как раз сейчас моя реплика, и мне нужно вставать. Мне едва хватило силы воли, чтобы не создать паузу. А в Минск я возвращался уже с фингалом.
Как меня кинули
С ковбоями мне определённо не везло. В «Ковбоях» 90-го года я имел лишь маленькую роль судьи, но это меня не спасло. Беда подступила во время репетиции, причём в эпизоде, где я даже не участвовал. Я даже не был режиссёром, а лишь наблюдателем. Я наблюдал, как здоровяк Беразинский там, где он должен был хлипкого ковбоя откинуть в сторону, подходил к этому ковбою, натурально брал его под мышки, поднимал и, поигрывая мускулами, переставлял в сторону. Получалось очень неестественно. Моя душа не вытерпела, и я стал объяснять, что вовсе незачем по-настоящему поднимать человека. Достаточно это просто имитировать, а тот сам отпрыгнет в сторону, всё будет очень легко и естественно.
И тут я совершил ошибку — я решил показать, как это нужно сделать, на собственном примере, тем более что для хлипкого ковбоя я подходил как нельзя лучше. (Эх, ведь есть же примета — не показывай на себе!) Геракл Беразинский явно ничего из моих объяснений (не надо по-настоящему кидать! Только изобрази!) не понял и добросовестно швырнул меня куда подальше. А я-то ещё и сам прыгнул для пущей убедительности! Я пролетел очень убедительно головой вперёд по параболе и вонзился в паркет. Эффектно проскользить ещё пару метров не удалось, поскольку лоб упёрся в деревянные ряды стульев. Второй раз объяснять Беразинскому я не стал. Я бы никому уже ничего объяснять не стал, поскольку и слова не мог сказать. Удивительно, что я себе ничего не сломал. Однако всё же серьёзно повредил плечо и даже в речёвке не участвовал, поскольку выход «враскорячку» требует энергичного размахивания руками. А ковбоев Беразинский так и бросал неправильно.
Как Грек разбирался в кино и картах
Восьмое Марта в девяностом году праздновали у Виты Шаропаевой. Судя по рассказам очевидцев, было очень весело, однако я запомнил только самое начало празднества. Мы со Жвалевским вели умную беседу на модную тогда тему о формах собственности, и в какой-то момент я вдруг почувствовал, что мысли в голове как-то слишком шустро разбегаются, и мне не удаётся сформулировать убедительный аргумент. Далее со слов Жвалевского.
Неожиданно Грек, который до сих пор вполне разумно рассуждал, вдруг стал болтать какую-то чушь, глаза его затуманились. В мозгу его явно произошёл фазовый переход непонятного рода, и продолжать спор уже было бессмысленно. Далее Грек стал занимать слишком много пространства в квартире, пытаясь вмешаться во все дела, которые встречал на своём пути. Его пытались утихомирить, укладывали спать, и он при этом обеспокоенно спрашивал: «А Штирлиц взял бастионы? — Взял, взял», — успокаивали Грека. Он ложился и тут же вскакивал: «Точно взял? — Да точно». Но Грек не верил, вставал и обходил квартиру — видимо, надесь найти Штирлица и помочь взять бастионы.
Однако Штирлица он не находил, зато находил много других людей и предлагал свою помощь. К примеру, обнаружив, что кто-то смотрит телевизор, он заявлял, что телевизор совсем не настроен, сплошные искажения, и начинал «настраивать». Его аккуратно отводили в соседнюю комнату, а изображение восстанавливали.
В другой комнате играли в преферанс. Грек заявлял, что будет играть четвёртым и требовал, чтобы сдавали и на него. Он брал в руки карты, долго смотрел в них, пытаясь сфокусировать взгляд, затем швырял карты со словами «ну кто так сдаёт!» и, возмущённый, уходил.
В соседней комнате продолжали смотреть телевизор. Шёл фильм «Сильва». К настройке изображения Грека больше не допускали, но рот заткнуть не могли, и он, оскорблённый в лучших эстетических чувствах, выражал своё презрение: «Как вы это терпите? Вы посмотрите, как отвратительно она играет!» (А надо сказать, что на экране в это время было два мужика.) «Которая из них, Грек? — Обе!» — и с достоинством уходил в туалет.
Собственно, на полу в туалете я и проснулся от ударов в дверь и страшных криков Демидова «Грек, открой!!!» Как любителя пива, Демидова можно понять. А я вышёл, невозмутимый и по-прежнему полный достоинства.
Как Грек сломал ногу
У Грека был знаменитый длинный ноготь на большом пальце, который ему был нужен в основном для вылавливания мошек из водки и снятия окалины с паяльника. Однажды в Зелёном-89 у Грека украли бутылку с водкой, где он отмерил свою дозу. Понятно, что после этого он был обречён, и дошёл в конце концов до еле сознательного состояния, и когда народ двинулся на станцию, Грека пришлось тащить под локти, каковой труд приняли на себя Ярош с Томильчиком. Когда Грека поднимали, он страшным голосом заорал, что «сломали ногу», и потому до самой станции транспортировка была очень бережной. На подходе к путям Грека спросили, как нога. «Какая нога? — Ну, ты же ногу сломал. — Какую ногу? Я ноготь сломал! — Так ты можешь идти? — Конечно!» Грека отпускают и уходят вперёд, а когда оборачиваются, видят, что он упал на шпалы и спокойно лежит в ожидании поезда на Минск, который уже и показался на горизонте. Короче, пришлось Грека конвоировать до самого Минска.
Как Тюленев уезжал из Зелёного
Максим Тюленев был известен буйным нравом в состоянии алкогольного опьянения. И отъезд из Зелёного-93 был отмечен бурными событиями.
Народ никого не трогал, стоял на платформе в ожидании поезда. Когда поезд показался на горизонте, из лесу вышла компания, среди которой находился и Макс. Завидев электричку, он решил, что на неё нужно кровь из носу успеть (что, собственно, ему в конце концов и удалось), и со всех ног побежал к платформе. Слегка трезвому человеку вообще бежать трудно, а тут ещё и дорога шла с горки. Обстоятельства, видимо, сговорились в этот день, потому что, как нарочно, на спине был ещё и станковый рюкзак, который заметно сместил центр тяжести тела кверху.
Что значит бежать с рюкзаком на спине с горы, пусть и не очень крутой, не задумываясь о последствиях? Конечно, это значит бежать с ускорением. Когда до затуманенного сознания Макса дошло, что его ноги не успевают за рюкзаком, остановить процесс было уже невозможно, и Макс с невразумительным выкриком (возможно, это было «ура») свалился вниз головой в канаву.
На электричку Макс таки успел, о чём вскоре пассажирам пришлось пожалеть. Ныряние в канаву заметно опустило его настроение, и поезду следовало бы хорошенько подумать, прежде чем останавливаться. Однако поезд явно тормозил.
Когда он остановился и двери открылись, все увидели, что тамбур переполнен. Но ехать надо. Первым залез Макс. Влезший следующим обнаружил, что в вагоне уже идёт драка, у Макса нос в крови, а сам он кому-то энергично показывает, кто здесь главный. С ним не соглашались, и драка, постепенно угасая, продолжалась почти до самого Минска. Своему партнёру по спаррингу Макс объяснял, что он только что два года отмотал на зоне, но, похоже, партнёр и сам мог бы этим похвастать. Растащить бойцов было делом проблематичным в связи с набитостью тамбура пассажирами, а на уговоры Макс не поддавался. Кажется, некоторое воздействие оказали слова Грека: «Макс!!! Слушай! Это говорю тебе я, Грек!» Кирилл Шабанов пытался усилить эффект: «Это говорит Грек, который сделал двенадцать дээфов!» Рядом оказавшийся Генка Кондратьев пытался возразить: «Кажется, всё-таки не двенадцать, а восемь. — Нет, двенадцать». (Правда лежала посередине.)
Спор продолжался ещё некоторое время, а Макс тем временем утихомирился и даже зауважал бывшего врага, и к Минску они уже подъезжали друзьями.
Как установить хорошую погоду
Каждое лето оргкомитет ездил на Вячу, в Долину Потерянных Ножей. В 1998 году в ожидании остальных туда, невзирая на мерзкую погоду, приехали трое: Грек, Малинка и Валик Асташинский. Поставили палатку, но за костёр взяться никак не могли, поскольку шёл проливной дождь. Малинка вспомнил о Властелине воды и воздуха Генке Кондратьеве. Давно известно: чтобы вызвать хорошую погоду, нужно принести жертву Властелину воды и воздуха. (Если кто-то не знает, то Властелинов всего три: воды и воздуха; огня и освежающего сока; земли и говна.)
Кого будем приносить в жертву, спрашивает Малинка? Разумеется, того, кто больше всех похож на козла, отвечает Валик. Все посмотрели на Грека. Кто помнит Грека 97-го года, знает, что у него тогда была козлиная бородка. Никаких сомнений выбор не оставлял. А какую жертву принести? Конечно, выпить стакан водки без закуски. Жертва была принесена, и хотите верьте, хотите нет, а через полчаса дождь кончился и не начинался до самого утра. Подтвердить это может Демидыч, который вскоре присоединился к этой тёплой компании.
Менжинский-Дзержинский
О моей феноменальной памяти ходят анекдоты.
Кому-то смешно, а мне с этим жить. А вспомнить, что случалось на сцене, просто страшно. К примеру, в восемьдесят седьмом в спектакле я играл древнегреческого полковника. Я читал бравым древнегреческим студентам лекцию о катапультах, колесницах и т.п. Чтобы они поняли, что такое «таран», я приказывал взять меня, как бревно, и раскачивать на руках. При этом я продолжал читать лекцию. И вот меня схватили, стали раскачивать, и тут же из головы фр-р-р-р! Вылетели все слова. Ну то есть абсолютная пустота. Меня раскачивают, как бревно, зритель ждёт, а я, как это самое бревно, и молчу. Состояние ужаса. Нужно что-то говорить, я напрягаю всю свою волю, а в голове вакуум! И только зал перед глазами туда-сюда... Выручил Вадик Поживилко. Он, конечно, понял, в чём дело, и просто переложил мою фразу на свой лад: «Товарищ древнегреческий полковник, а как устроен таран?» Дальше я всё сразу вспомнил, и действие покатилось.
Что ж, память у меня плохая. Приходится приспосабливаться. Я усвоил в конце концов, что любой текст можно выучить, просто очень долго надо зубрить. И когда встал вопрос, кому же на Вечере первокурсника (году в девяносто шестом) играть в сцене «Менжинский-Дзержинский», я стукнул себя кулаком в грудь: это моё! Я столько лет ждал этого часа, я знал лучше всех, как тут нужно играть, какие должны быть интонации, жесты, а Жвалевский, который в своё время сыграл Дзержинского, разумеется, всё делал неправильно, говорил вяло, а вот я... я... Вот я бы! Да, текст довольно трудный, несколько несвязный, но ведь не «Война и мир». Я постараюсь, я выучу — я чувствую!
И начались репетиции. На роль Менжинского взяли Игоря Кравченко.
Да, текст несвязный — это мягко сказано. Никакой логики, никакого сюжета. Суть в том, что два выдающихся функционера от революции ходят туда-сюда и обмениваются нелепыми телеграммами. Только зубрить, зубрить. Я старался. На репетициях сбивался, но я-то себя знал! Я всегда на репетициях сбиваюсь, но с каждым разом всё меньше, и к началу выступления я наконец-то выучиваю всё. Так что не волнуйтесь, друзья.
Перед выступлением мы с Кравченко безвылазно торчали на лестнице и гоняли, гоняли текст, который что-то как-то даже для меня необычно долго вбивался в память. Но вот уже мы прошли всю сцену без сбоев, ещё раз, ещё — похоже, справились.
Нечего и говорить, что до самого своего выхода я только и делал, что бормотал про себя «наблюдать молоком зэпэтэ особенно салом тэчека» и прочий бред. И вот пошла музыка, мы выскакиваем, я выпаливаю без запинки первую фразу, Кравченко отвечает, и тут снова старая история — в голове абсолютный вакуум! Логическому уму зацепиться совершенно не за что! Требуется только механическая память, а где она? Я деловито хожу туда-сюда, из образа не выхожу, а говорить что-то надо! Мой взгляд попадает на Кравченко, и я вижу, что он уже плевать хотел на свой образ, он с ненавистью смотрит на меня и, кажется, готов задушить на месте. Тогда я выхватываю фразу откуда-то из середины текста, выпаливаю, сцена пошла, слова где-то повторились, но дальше уже всё покатилось без сбоев, как по маслу — я же всё-таки вызубрил!
Сразу после выступления ко мне подошёл Маркевич (который когда-то сам играл Менжинского вместе со Жвалевским), очень возбуждённый, и рассказал, как это всё выглядело из зала, глазами стариков. Далее от его лица.
Сидим мы и слышим заставку из «Менжинского-Дзержинского». Неужели? Неужели они решились поставить эту сцену? Да ведь там текст выучить невозможно! Мы так долго мучились со Жвалевским, и сами всё время забывали! Интересно, кого они туда поставили? Кто это там нашёлся с такой потрясающей памятью? И тут на сцену выходит Грек! И после первой же фразы всё забывает!
В зале молчание, публика думает, что всё идёт по сценарию. А первые ряды ползут под кресла в конвульсиях. Что происходило на сцене дальше, уже и неважно. Конец рассказа Маркевича.
А у меня тогда была такая классическая бородка, ну как я мог пройти мимо этой роли?
Истории от Попова
Дорогой читатель ниже приведены истории, случившие с оргкомитетом, во время отдыха. То есть во время распития горячительных напитков. В историях могут встречаться некоторые слова и определения непонятные простому обывателю, поэтому советую обратиться к деговскому словарю, который находится на этом сайте. Некоторые подробности могут показаться излишними, a также некрасивыми, что поделаешь таковы мы и наша жизнь. В тексте встречаются аллегории и условности, надеюсь, проницательный читатель их поймёт и это не испортит впечатление от прочитанного. Некоторые факты сознательно искажены, некоторые лица сознательно не упомянуты, никто не забыт и ничто не забыто. По всем вопросам пишите пожалуйста мне на popov_kill_zorro@mail.ru. Приятного прочтения!
Про деньги
Это случилось несколько лет назад, когда Тюленев и Кондратьев жили в одной квартире.
И вот приходит как-то Тюленев на заседание оргкомитета, и говорит: Поехали ко мне водку пить, песни петь, вести разгульный образ жизни так сказать. Сказано сделано. Для проведения мероприятия из состава оргкомитета были выделены три единицы, a именно: Устинова Мария, Ковалевский Александр и Попов Александр. По какому-то дурацкому стечению обстоятельств денег ни у кого не было и ключей от квартиры тоже. Зато были злые соседи, которые денег не дали, и милицию вызвать обещали. За это им и спасибо. Спустя час ожиданий под дверью, пришёл Кондратьев. Он был очень уставший и поэтому собирался спать. На просьбу Макса дать денег он среагировал вяло и их не дал, даже наоборот, выгнал всех из дома. Далее четыре трезвые до тошноты тени поднялись на крышу где пели песни до 3-х часов ночи, так и не выпив не капельки водки. Кто знает Тюленева тот представляет, что значит провести трезвую ночь с ним. По своему значению это может сравниться с падением кометы Галлея, или влётом Тунгусского метеорита.
Как Лейкерс и Попов кашу ели
Пришли однажды домой к Малинке Попов и Лейкерс ну и давай водку пить да с собакой Малинки всякие непотребства вытворять. Хозяйка же, Малинкина Вика, значит, в гостях души не чает всё из холодильника достаёт и на стол ставит. Гости всё это едят, водкой запивают, радуются и смеются. Хорошо так смеются, истерично даже. Осерчал тут Малинка и давай гостей за такое метлой гнать, a они не уходят. Да, вот уже в холодильнике дно показалось, да гостям всё равно радостно, потому как Малинка такой смешной когда злится, но всё равно они не уходят. Держатся ребята, добры молодцы. И задумал тут Малинка подлость лютую, притворился он добрым и радушным, сел с гостями за стол и давай всю фигню, которую они несут внимательно слушать и улыбаться. Хозяйке же дал задание наварить для гостей кашки кастрюльку. Вика обрадовалась, что Лёша так с гостями приветлив, так учтив, что не пожалела ни кашки (гречневой, кстати) ни соли. И сварилась тогда каша не в сказке сказать не в Макдоналдсе попробовать. Рассыпчатая, горячая, и солёная аж до горечи, такая, что рыбы морские и то не такие солёные бывают. Попробовал Малинка кашу, и улыбнувшись, про себя подумал, что гости мол её есть не станут и уйдут поскорее восвояси. Наложил он им полные тарелки этой отравы, a сам сел рядом посмотреть, как гости из дому побегут. Лейкерс же с Поповым всё смеются и веселятся, что они такие классные пацаны хозяина с хозяйкой радуют, и развлекают. Сели гости за стол и давай дальше смеяться, и кашку-то отравленную поедать. Всю её и поели, ничего Малинке не оставили, только рукавом утерлись да кефирчиком запили. Потом уже собрались и с гордым видом ушли дальше пить, кутить, девок по домам своим разводить. Малинку же оставили посуду мыть и за солью в магазин ходить. Кто читал молодец, кто смеялся классный пацан.
Как Попов книги покупал
Вздумалось однажды оргкомитету похмеляться, и не где-нибудь, a в МГУ, и не чем-нибудь, a пивом, водкой, шампанским, вином, и ещё чем непонятно. Было в день отъезда оргкомитета из Москвы, в воскресенье стало быть. Похмелялись они не одни, a с физтехами.
Да, не перестанут ходить электрички в их НавОдачную! Там были Кондратьев Александр, Роткин Александр и Бобков Сергей. Похмелялся оргкомитет как и положено в таких случаях с криком, гиком и визганьем, после чего было решено пойти на рынок и бить морды лицам кавказкой национальности. На том и порешили, дойдя до метро, и обнаружив, что председатель и его сопровождающий пропали, оргкомитет принял единственное глупое решение из всех возможных, a именно он разделился. Часть поехала на метро, часть и физтехи остались ждать председателя у метро за столиками попивая водку. Стоит отметить всего их было пятеро: Кондратьев, Роткин, Бобков, Асташинский, Попов. Велась упорная дискуссия о смысле жизни без выпивки, в ходе спора выяснилось, что спорить не с кем. Тогда решили обратиться к книжной мудрости, тем более Попов всё утро конючил, что ему надо на книжный рынок (умник). Вот так после двух часов сидения за столиками и растворении собственных достоинств в бутылке физтехи заметили, что ничего сегодня с книжками у Попова не получится, время уже 14.00, рынок закрыт, короче езжай ты Попов завтра в Минск, a не сегодня. Сказано сделано. Процессия отправилась на белорусский вокзал, не забыв купить пива, на дорожку.
Другая же часть оргкомитета, вела себя более достойно, a именно попала в руки милиции. Она была доставлена в 102-е преображенское отделение милиции из-за отсутствия регистрации. Оргкомитет даже умудрился всё это заснять на видеокамеру и пользоваться в ней в милицейском газике, попивая водку из горла. Процессия благополучно прибыла на Белорусский вокзал и успела поменять билеты на завтрашнее число (слава богу). На подходе к метро выяснилась судьба другой части оргкомитета (да здравствует сотовая связь!), было решено поехать вызволять их. Ехать решили немедленно, только почему-то пристали к девушке, раздающей в качестве рекламы сигареты у метро. И тут же под белы рученьки они были взяты и посажены в милицейский газик, в котором они стали утверждать, что им непременно надо в 102-е преображенское, там мол люди сидят... Молитвы не были услышаны и все оказались в вытрезвителе, отчего настроение их не испортилось, a наоборот поднялось выше крыши. Поскольку один человек уже побывал в вытрезвителе начались разговоры о том где лучше, где простыни чище и т.д. Кстати менты немножко офигели когда на пятерых пьяных нашлось пять сотовых, причем 3 у Кондратьева и 2 у Роткина. Зрелище веселящихся на простынях физтехов и угрюмо молчащего авторитета Кондратьева надолго осталось в памяти их сокамерников, почему-то более нервных и раздражительных. Попову и Асташинскому нервничать не было из-за чего, билеты на завтра взяты, сумки заперты в МГУ, a ключ у Попова. Прошло время. Оргкомитет выпустили из милиции, остальных тоже потихоньку стали выпускать из вытрезвителя. Встретились они с остальными уже только на вокзале куда Дорменев выбив дверь в комнату и привез сумку Попова, и которую потом потеряли.
A книжек Попов так и не купил — не судьба.
Как Расолька в поезде не пил
Решил как-то Расолька в поезде водки не пить, и всем об этом рассказал. Ну, раз сказал слово надо держать, тем более, что оно председателькое. Пригорюнился тогда Лёша: ну как это я поеду с оргкомитетом и пить не буду? Проблема. И решил он что пить в поезде он не будет, но до поезда немножко выпьет, так для запаха, символически. В те благословенные годы была у оргкомитета еще своя комната(580), в которой был и назначен сбор перед поездом. Не стоит упоминать, что первым пришёл Расолька, a вторым явился первокурсник Попов. Рассказал Лёша про свою судьбинушку горькую и дрогнуло сердце Попова и выпил он с Расолькой бутылочку водочки на двоих(0,7 литра). Стали они горевать вместе, что судьба с Лёшой такую злую шутку сыграла, в поезде запретила пить. Явился к ним тогда на помощь член оргкомитета в количестве одной штуки, с они тоже выпили на троих бутылочку.
Потом приходили все остальные, горевали и выпивали с Лёшей, пытаясь подержать его в такой трудный час. И с каждым Лёша выпивал, каждому спасибо говорил за заботу и сочувствие. Надо сказать, что оргкомитет тогда большой был, и в поездки ездил почти весь, так что притомился Алёша, потому с трудом дошёл до поезда, где выполнил председательские обязанности по вручению оргкомитета и билетов в железнодорожные руки проводницы. A сам же пошёл с горя в туалет и заснул там не приходя в сознание. И так Лёша переживал, что привиделось ему будто никуда не едет он из-за того что билеты потерял. Стало Леше совсем худо, так худо, что заплакал он, призывая властелинов к себе на помощь. Сидит так в туалете в вагоне и плачет: Вот судьба со мной злую шутку сыграла в поезде пить запретила, и билеты я потерял, теперь не увижу славный город Москву. А-a-a!
Надо сказать, что билеты тогда у него из нагрудного кармана торчали. Но Лёша этого не знал и стал их искать, a на помощь пришёл к нему старик Грогги, стали они вдвоём искать. Да всё без толку. Позвал тогда старик Грогги малыша Грогги, у него глаза-то молодые может быстрее билеты отыщут. Малыш нашёл билеты и поехал Лёша дальше на поезде, как ехал до этого. Поклонился Леша в ноги старику и малышу в ноги и плюнул по старинному деговскому обычаю, значит спасибо сказал. В том поезде ещё много чего было но это уже совсем другая история. С тех пор кто-нибудь один в оргкомитете в поезде не пьёт. Традиция.
Как Попов за водой ходил
Умирали как-то с похмелья Шилова, Волчек, Походня и Расолька. И так они это делали, что всё МГУ им сущим адом казалось. Просто погибали они на глазах. Пришёл тут к ним в комнату первокурсник Попов-живчик, почему кстати не понятно. Говорят ему тогда старики: По-попов, вот день-ги сходи-ка т-ты вниз в магазин купи нам минеррралочкиииии-и, a то сушняк мучит, жизнь нам совсем не мила-аа. Попов и пошёл, на первый этаж, с 19-го, ну не пешком конечно, на лифте поехал, как взрослый. Пришёл Попов в магазин и купил им минералки, что в Москве Святым источником зовется. Вода эта, значит, добыта на богоугодное дело из освящённой скважины, a деньги все с продажи на помощь несчастным и обездоленным идут. Добрым был тогда Попов, потому и купил эту воду, думал поможет она старикам-то. Приносит он им бутылку водицы, испейте, мол, старики, возвращайтесь к жизни, так сказать, с божьей помощью. Только ещё хуже стало старикам, после этой водицы, потому как Негазированная она была, a простая как из-под крана только что в бутылке. Попов не знал, что варвары-москвичи такую минералку людям с похмелья продают. Только его это не прощает.
И повелось теперь среди этих стариков выражение: Попова за водой посылать, лучше за водкой.
Про правду
Гуляли как-то оргкомитетчики, когда не знаю то ли до ДФа то ли во время. Гуляли хорошо так с размахом, на свою широкую оргкомитетскую руку. Это значит, и водки и пива превеликое количество, не говоря уже о веселье диком в некоторых местах даже не сдержанном. A председателем тогда был Валик, что Асташинским почему-то зовётся. Торжественное распитие водки, и закуска закуски проходили в месте называемом квартирой некоей Ольги Козубовской, что в принципе к делу не относится. Вот гуляли, веселились они, не подозревая, что Валик то в квартире всё обыскивает, да бумажки всякие не на своём месте оставленные читает. Читает и думает, a думать когда пьёшь не надо потому как мысли всякие в голову лезут, да мешают. Но Валик это не знал, a знал он то, что читает, и это ему не очень-то нравилось, но читать он продолжал, как пить впрочем, тоже. Вот так читая всё на своем пути и выпивая всё, что предоставляла ему судьба он добрался до источника этого зла и косноязычия. И звался этот источник лжи печатной машинкой (старой такой, советской). Там в этом источнике лжи и обмана лежала самая страшная бумага. В ней было столько лжи и всякого дурного, что Валик не выдержал и плюнул в этот источник порока и обмана. A плюнул он не чем-нибудь, a самым что не на есть своим естеством, которое в тот момент представляло собой простую морскую капусту. И забился источник, перестал литься из него этот мутный поток обмана и порока. Вот так с тех пор все председатели очень любят правду и не переносят лжи и обмана.
Как Свешников и Дорменев сумку искали
Случилось это весной 2001 года по дороге из Москвы. Оргкомитет уезжал в полном составе, только Попов и Асташинский не поехали, потому что гуляли по вытрезвителям, и у них была моральная травма. Такое случается довольно часто, вот и тогда они не могли переносить ограниченного пространства вагона после камеры в вытрезвителе. Попов приехал проводить оргкомитет и заодно отдать свою сумку (вот ведь придумал), которая ему в Москве была уже не нужна, поскольку водка в ней кончилась.
Тогда Попов вручил её самому трезвому на тот момент человеку в оргкомитете Дорменеву (нашел одного единственного трезвого) и попросил Свешникова проконтролировать прибытие оной в город-герой Минск. На свою беду Попов встретил свою знакомую, которая по трагическому стечению обстоятельств тоже ехала в Минск и просила там помочь ей с её сумкой до автобуса. Все это хитрый и коварный Попов поручил Валере Дорменеву. Проводницей в поезде Москва-Брест на котором ехал оргкомитет была Галина Гутик, за что ей большое спасибо. Оргкомитет уехал, Попов помахал поезду рукой и поехал дальше отдыхать. В поезде как и положено оргкомитет нажрался в зюзю, так что в Минске еле-еле вышли из вагона, Дорменев (тоже ловелас нашёлся) вспомнил про знакомую Попова и побежал помогать ей, совершенно забыв про прилагающиеся обязанности, касаемые сумки Попова. Так она и поехала в Город-герой Брест.
Попов был в ужасе. Сумку искали во всех проходящих поездах из Бреста и обратно. Спустя две недели они таки, наконец увидели её и испугали, ею оказалась Галина Гутик, котороя поняв, что они не собираются ехать в её вагоне, объяснила что сумку она возила уже два раз туда обратно и, что теперь она в Бресте в камере забытых вещей. Добровольцы Свешников и Дорменев поехали в Брест. Но как настоящие деги они решили что чем дольше в электричке тем лучше (да и дешевле на 300 руб.) Электричка отправлялась с института культуры в 10.26 приехала в Брест в 17.15. Таким образом они проехали 300 км за 7 часов на деревянных сиденьях, потягивая пиво и с туалетом через 7 вагонов(удовольствие сомнительное), но только беды на этом не кончились. Камера забытых вещей закрывалась в 17.00+ A добрая работница этой камеры не захотела вернуться на работу даже на такси (как выяснилось позже она боялась автомобилей и шашечек).
Поезд в Минск отправлялась в 17.30. Юра раньше никогда не был в Бресте и хотел посмотреть город и Брестскую крепость, но ему удалось только забежать на мост и увидеть лес, в сторону которого показывал Дорменев, говоря про крепость. Еще 7 часов в поезде обратно ребята провели с водкой и проклятьями, обращенными в сторону Попова. Который уже потом сам поехал и забрал сумку, но это тоже совсем другая история. Сумку после такого он уже никогда никому не отдавал. A со знакомой долго не разговаривал. Что сделал Дорменев, никто не узнал, потому что он был очень культурный Дорменев и матом ругался про себя. A Свешников с тех пор мечтает увидеть Брестскую крепость (со стороны польской границы). Туда ему и дорога.
Отец Димитрий
Было это где-то между Москвой и Минском, году не помню в каком, да только точно в веке прошлом. Возвращался оргкомитет из Москвы, где выступал на Днях Физика. И было тогда в оргкомитете два человека, у которых день рождения попадали на эти гастроли, у одного день рождения в день отъезда из Москвы, у другого в день приезда в Минск. Дни Рождения праздновали в тамбуре вагона, чтобы не пугать никого из пассажиров своими красивыми голосами. Только они бутылочку водочки открыли и только её пригубили, вышел к ним из вагона мужичок один. Лет ему так двадцать пять дать можно было, росточку тоже не большого так мужичок как мужичок, значок череп и кости на рубашке Guns and Roses написано. Говорит ему оргкомитет: «Выпей с нами, мужичок, у наших людей праздник сегодня День рождения называется». Мужичок выпил, закурил, стал с оргкомитетом песни петь, и всякие такие шуточки шутить. Познакомился с ним оргкомитет. Оказался мужичок католическим священником отцом Димитрием, возвращавшимся в лоно родной церкви в Минск.
Притомился оргкомитет, спать пошёл, потому как не первый день на ногах. Да только не весь ушёл, a осталось с отцом Димитрием ещё пару человек. Стали они дальше песни петь, на разные темы разговоры разговаривать. Кого-то за водкой даже послали, потому как всю свою выпили, что очень редко бывает. Водки не нашли, и одного человека чуть не потеряли, зато нашли шампанское, его пить и стали. A уж потом на одной из станций купили они бутылку водки. Отец Димитрий был так честен, что не захотел пить за счет оргкомитета, потому продал одному из членов оргкомитета свою электронную записную книжку за 10 долларов. Вот так они и до самого Минска и ехали, глаз не смыкая и пить не прекращая. A уж в Минске все так быстро на перрон вывалили, что отец Димитрий растерявшись так в одной штанине в Брест и поехал. Счастливого пути.
Про льва
Было это давно да недавно и не за тридевять земель, a у нас с вами на родине в Беларуси стало быть. Гуляли свадьбу Зуевский Саша статный удалец и Таня Горбушка краса до трусов коса. Гостей было туча даже две, a вина хмельного и того больше. Погода стояла такая, что всем по фигу какая. Гуляли свадьбу, значит, они день второй, в красивом месте, в Раубичах, в лесу значит. Гости все веселились и радовались, как и положено на свадьбе, все чин-чином, и водка и закуска и снова водка, a потом уже снова водка, и опять водка, в который раз водка. Вот так они до самого самогона и добрались. A как добрались то не испугались, a смело его выпили почти весь. A храбрее всех и смелее всех в этом подвиге ратном был Валера Дорменев, что Ульрихом зовется. Так он этот самогон смело и храбро пил, только бутылки пустели и в стороны разлетались. И никого он не боялся, ни дерева ни камня, ни каких других препятствий на пути своем. Был он смел и храбр как лев, да умен как змея, поэтому ползал и рычал, или бегал и шипел. Таким был тогда Валера Дорменев. И вот повстречалась ему на пути на пути Землица-матушка и не отступила как другие препятствия на пути его попадавшиеся. Призадумался тогда Валера, и говорит: «Отойди мол земля я пройти хочу». Вежливо так попросил да слово доброе произнёс, какое не скажу, потому как не на человечьем языке сказал Валера a на зверином на львином языке, стало быть, произнёс. A Землица-матушка ему значит и отвечает: «Не пущу тебя, Валерочка, не отойду с пути твоего, потому как запрет такой есть в квантовой механике не пускать туда никого. Не пущу тебя». Затопал, захлопал тогда Валера, a потом встал на четвереньки, как заправский лев и как зарычит на землю. И от рыка такого грозного его закачались деревья, попадали птицы и наступила ночь. A самогон который Валера выпил так испугался, что со страху из Валеры в землю ушёл, вместе с рыком. Вот так и рычал Валера, и стал он тогда львом. И все кто это видел, вам это подтвердить могут. Сказка ложь, да в ней намёк наливай-ка ты дружок.
Встреча
Жила-была девушка. Звали её Таня. И был у этой девушки молодой человек, попросту парень. Ну, парень как парень, ничего особенного, не очень обязательный, не слишком пьющий, короче Попов это был. И всё у них было хорошо до поры до времени. Но вот случилось тут неожиданно день рождения, и не у кого-нибудь, a у самого Юры Свешникова, который кефиром зовётся, но не откликается. Удумал тогда Юра развлечение дикое, но симпатичное, a именно, поехать к нему на дачу в Крыжовку и там, на природе предаться пьянству, блуду, и всяким прочим таким игрищам. Все гости были против и только один человек за, потому все и поехали, a человека в Минске оставили в наказание, чтобы не отбивался от коллектива. Таню же тоже пригласили. Придумал тогда Попов способ как Таню встретить и после электрички к Юриной то даче отвести. Договорился с ней о времени, когда мол ей и на какой электричке приезжать, a сам поехал на два часа раньше, Юру поздравить (нажраться он поехал).
День рожденья — пир горой, игрища в разгаре, всё в абажуре, как говорится. Пошёл Попов свою девушку встречать, a она не встречается ну нету её на перроне и всё. Это ещё полбеды, a вот полбутылки куда девать то, не выливать же. Проходит время, уже пора и второй электричке приехать вместе с Таней. Да, только электричка есть, a девушки в ней нет. Отчаяние затопило Попова в размере 0,5 литра. Но как говорится электрички на этом не кончаются и лес куда Попов убежал в беспамятстве и уснул под деревом, не забыв предварительно набить Лазику морду водкой и беляшами. Там было ещё много всякого интересного, но всё это один человек запомнить был не в состоянии.
Девушка же Таня, всё-таки приехала в Крыжовку, но выходить со станции на перрон побоялась. Оттуда раздавались крики и вопли пьяных гостей Юры, включая самого Попова, который не раз ходил провожать гостей в надежде, что встретит Таню. Танечка тоже не сидела без дела, как хорошая девочка она приехала на день рождения с бутылочкой, которую и выпила на станции, ожидая Попова. Ну, a как выпила поехала в Минск закусить.
A на следующий год в том лесу завелось приведение Попова которое бродит и ищет заныканную бутылку водки, a на станции поставлен памятник девушке с пустой бутылкой, которая так и не дождалась своего любимого. Вот такая грустная история.
Как Лейкерс и Попов на скорость плавали
Отдыхал однажды оргкомитет на Вяче. Погоду тогда сразу хорошую установили, поэтому всё шло хорошо. Пили тогда как всегда много a природу любили ещё больше, потому валялись все на земле и пели песни под гитару у костра. Вода в Вяче была не очень холодная, но мокрая. Об этом рассказал Лысков, который первый открыл купальный сезон.
Вышли тогда на берег добры молодцы Лейкерс и Попов. Добры, потому что Попов был очень добрым, после пива с водкой, a Лейкерс так никогда злым и не был. Говорит тогда Попов: %laquo;Ге-ге-гей, Лейкерс, я то быстрее тебя на тот берег переплыву». Сказал, как на драку нарвался, потому как Лейкерс сказал: «Нет Поповчик не быстрее, потому как у тебя плавок нету, a в штанах ты меня не обгонишь». Во как. Призадумался тогда Попов и пош`л к Лыскову, плавки просить. Дал ему Лысков плавки. Кинулись они тогда в пучину водохранилищную и поплыли. Тяжело то Попову плыть после пива с водкой. Но только он первый до того берега доплыл, выходит он на берег, a как-то не выходится, потому как Лейкерс за плавки его держит и говорит: «Пойдем Попов назад в воду, там не берег, a камыши, далеко там до берега то». И бултых Попова в воду. Попов то еле до сюда доплыл, a тут его обратно без отдыха плыть заставляют. Тут ещё это пиво с водкой. Короче, проплыл Попов до середины, и отключил сознание за ненадобностью. A как отключил, так и поплыл дальше не поперёк, a вдоль Вячи, приговаривая: доплыву не доплыву какая разница я же обогнал Лейкерса. Лейкерс же увидел это подплыл к Попову и давай его поворачивать, a он не поворачивается. Попов вообще под воду пошёл, там блеванет, всплывёт, вот он я посмотрите и дальше под воду блевать. Потом уже и на поверхности блеванет, а под водой дышит. Рыбы тогда погибло ужас сколько. Да и Попов стал совсем плох, вытащили его за ноги, a он не жив не мёртв. Потащили к костру за ноги, голова и руки сзади по кочкам скачут. Просто не Попов, a утопленник какой-то. Подтащили костру, там завидев это петь прекратили, смотрят, интересно. Наклонились к Попову, дышит ли? A Попов про себя бульками тихонько песни поёт. Тогда уже все стали ему подпевать такими же бульками, только вместо воды у них водка была почему-то. Вот так и жили они долго-предолго, и не один ещё пока не умер. Слава Богу.
Как оргкомитет смерть обманул
Когда-то давным-давно, когда, ещё не было наших бабушек и дедушек, жил-был царь. Суровый был царь и звали его Петр, что значит камень. Вот повелел он праздновать Новый Год зимой, когда холодно, a не осенью когда тепло и полно фруктов и овощей всяких. Потом было много царей, и когда они кончились пришли люди и сказали, что праздновать надо по европейскому календарю, a не по-нашему, который на тринадцать дней отличается. С той поры все русские празднуют два новых года 1 января и 13 января.
Вот собрался однажды оргкомитет и решил праздновать Новый Год. Только никто не хотел портить праздник, поэтому решили порепетировать. Собрались они 24 августа, поставили ёлку, наготовили еды всякой, купили шампанского, повесили стенгазету, приготовили подарки, вообще сделали всё как надо. Отпраздновали, хорошо посидели и стали ждать настоящего Нового Года. Когда же он пришёл пуще прежнего гуляли, и веселились оргкомитетчики. Вино с водкой с шампанским и пивом текло большой пребольшой рекой. И текла эта гремучая смесь через желудки оргкомитета грозя взорваться и убить оргкомитет таким сочетанием. Тогда пришла к ним смерть и говорит: «Все, собирайтесь, вы смешали все самые страшные напитки теперь вам хана!» Отвечает ей оргкомитет: «Дай нам смерть время мы выпьем оставшееся и можешь нас забирать, a пока дай догулять». Согласилась смерть и стала ждать, a оргкомитет продолжает гулять, песни петь, водку с пивом хлестать. Так до 13 числа и гулял.
Смерть не выдержала и ушла обратно, только выругалась и зареклась к оргкомитету не приходить, когда тот гуляет.
Истории от Малинки
Как я пил уксус
Когда я участвовал в своём первом оргкомитетском выступлении на Вечере первокурсника, я ещё не знал, что на сцене можно пить только то, что сам для себя приготовил. Поэтому положился на реквизитчика. А зря. Мизансцена была такая: сцена «Коронация», я играю распорядителя. В начале сцены под быструю музыку мы все создаем впечатление бурной деятельности (типа немое кино). Я всех выгоняю и, изображая усталость, наливаю себе водки из бутылки, стоящей на накрытом столе. Затем выпиваю, смотрю на часы и говорю: «Ну, скоро они там?» После этого входят другие, и сцена понеслась. И всё бы хорошо, да только Кондратьеву Генке пришла в голову гениальная идея. Она касалась совершенно другой сцены. «А давайте», — говорит, — «пока мне нечего делать, я тут, сидя за столом, смешаю в стакане уксус с содой, а оно зашипит». О какой режиссёр был! Ну, приготовили реквизитчики бутылку с содой, бутылку с уксусом и, естественно, перепутали. У Генки в той сцене ничего не зашипело. Зато нам в «Коронации» досталось здорово. Выгнал я, значит всех, налил себе стакан, да и выпил залпом. Стою и ничего не понимаю. В горле спазм, сказать ничего не могу, пошёл бы за кулисы отдышаться — так я ж один на сцене, все только моей реплики ждут. И стал я тянуть время: на часы посмотрел, постоял немного, из другой бутылки отхлебнул — запить немножко. Это я уже сейчас думаю, что всё-таки повезло мне, что во второй бутылке вода оказалась, а ведь могла бы быть и сода... Что б тогда со мной было, до сих пор не могу представить. А оргкомитет стоит за кулисами, своего выхода ждут, и только кроют меня по матерному, типа: «ну, блин, Смоктуновский нашелся, паузу держит...» Я, в свою очередь, понимаю: надо уже что-то делать. Напрягся изо всех сил, выдавил из себя «ну, скоро они там» и вместо «там» смачно отрыгнул.
Единственное, что меня немножко обрадовало, так это то, что все действующие лица в течение сцены отхлёбывали из этой самой бутылки. Короче, всем досталось, а мне больше всех. Так я с тех пор на сцену в качестве реквизита только водку настоящую беру, чтоб не ошибиться.
Несколько зарисовок о Новосибирской милиции
Когда мы были в Энске в 95-ом на 20 лет «Конторы братьев Дивановых», то сильно поразились корректности и чёткости работы энской милиции, охранявшей данное мероприятие.
Зарисовка 1. Пытались мы с чёрного хода пройти на концерт Кинчева. Проход преградил ОМОНовец. Мы ему начали втирать, что, мол, мы тут выступали, нам надо забрать реквизит из гримерок и т.д. и т.п. А ОМОНовец достает дубинку, стучит ей себя по лбу и говорит: «Ребята, я — тупой, я не понимаю, не надо мне ничего объяснять». Посмеялись мы, да и ушли восвояси.
Зарисовка 2. Одна девочка, по имени Женя, сильно жаловалась, что ее ОМОН накануне избил и выкручивал руки. На что ей Чилингир вразумительно ответил:
— Женя, мы вчера выпивали и веселились. А когда ты стала падать, ОМОН тебя подхватил и вынес из кафе на свежий воздух подышать.
Женя:
— Да? А чего у меня тогда руки болят?
Чилингир:
— Ну, а кто виноват, что ты сопротивлялась?
Зарисовка 3. Когда девчонки танцевали канкан, мы выбежали в зал посмотреть. Всё замечательно, зал — на ушах, девчонки падают на сцену в финальном шпагате. И тут из-за кулис вдруг выпирается какой-то совершенно пьяный мужик и восторженно шатающейся походкой идёт к девчонкам. Мы понимаем, что ничего сделать уже не успеем, до сцены не добежать, и замираем в ужасе. Вдруг видим: по сцене за мужиком идет ОМОНовец и неуверенно так озирается, мол, не в курсе, а вдруг так и надо. Тут из первых рядов встает Игорь Мытько и машет ОМОНовцу рукой, мол, — нафиг его отсюда. К тому моменту, как я перевел взгляд с Мытько на сцену, ни ОМОНовца, ни пьяного там уже не было. Только девчонки. Которые так ничего и не заметили.
Как Чилингир милицию построил
Было это на VIII ВДФе в Москве. Чилингир тогда читал текст «Ядрёная бомба». Делал он это, будучи одетым в полковничью форму. А перед текстом выходил Рудой в форме капитана и докладывал: «Товарищ полковник, зал к прослушиванию лекции по гражданской обороне готов». Так вот после концерта, как и положено, забурились мы в МГУ на банкет. И тут выяснилось, что всё хорошо, еда и питьё есть, да вот только места, где можно было бы весело провести время, нет. А толпа — человек, наверно, сто. Эта пьяная толпа ломает дверь в какой-то зал, где всё и начинается. Всем весело. Только через пару часов этих тихих интеллигентных посиделок, появляется комендантша этажа и, в совершеннейшем шоке, спрашивает, что это мы тут, собственно говоря, делаем. Естественно, все уже в таком состоянии, что вразумительно ответить ей никто не может. Она ставит ультиматум, что если мы сейчас же все не покинем помещение, она вызовет милицию. Всем — пофигу. Организаторы — неизвестно где. Милиция приезжает. На переговоры выходит пьяный, но суровый, Чилингир, который всё ещё в полковничьей форме, и спрашивает: «А в чём, собственно дело?» Милиция мнётся. Конечно, они не у него в подчинении, но всё-таки — полковник, а у них в наряде старше сержанта никого нет. Ну, они и объясняют, что дверь, мол, сломали, никто вас сюда не звал, сами — неизвестно кто, да и вообще шумите ночью, людям спать не даете. Чилингир это всё выслушивает, разворачивается, и громко, поставленным голосом, командует: «Капитан! Через час сворачиваемся!» И уходит. К комендантше подлетает капитан (Рудой), хватается за голову, выпучивает глаза и начинает: типа, а что вы ему сказали, ой, что сейчас будет, это же полковник, вы не представляете, какой кошмар... и далее в том же ключе. Комендантша отпускает милицию, мол, всё в порядке, и зашуганно так интересуется, а всё ли так плохо, может можно что-то исправить. Рудой говорит: «Вы не понимаете! Это же — ПОЛКОВНИК! Бегите к нему и просите, чтоб никуда не уходили, может быть вам и удастся его уговорить». И что вы думаете? Таки она его уговорила! Во всяком случае, до утра нас никто больше не беспокоил.
Как Вика джинсы пропила
Поехала как-то Вика в Москву. И на поездку у Аллы Долгой джинсы одолжила. А там, в Москве, ей Ленка Мытько говорит: «Классные джинсы! Дай померить». Померила. Понравились. «А продай-ка ты их мне», — говорит. А у Вики как раз деньги на водку кончились. «А покупай», — говорит. Ленка одолжила у Чилингира деньги, купила у Вики джинсы, Вика купила водки, и они её выпили. (Вот ведь, нет чтобы просто сказать: «Чилингир, дай денег, нам на водку не хватает».) Так Алла осталась без джинсов. А потом на ДФе у Ленки спросила: «А откуда, Лена, у тебя эти джинсы?». «А я их у Вики купила», — ответила Лена, и все засмеялись. А Алла заплакала.
Как женский феминизм одержал победу над мужским маскулинизмом
Поехали мы как-то в долину Потерянных Ножей. Причём первая группа приехала на машине, захватив с собой еду, водку и кучу палаток. Так вот, после установки хорошей погоды (см. историю Грека) мы взялись устанавливать хорошие палатки. А одна палатка была совсем даже не хорошей. И так мы её крутили, и эдак, и поняли в конце концов, что это и не палатка вовсе, а брезентовый тент от машины. Отложили мы его в сторону, да и забыли. Потом подтянулись остальные, и всё было хорошо, как никогда, т.е. как всегда. Через некоторое время безмятежного отдыха я вдруг обнаружил, что плотно сбитый коллектив девчонок, ругаясь матом, пытается поставить тент, придав ему форму палатки. Отдельные ребята из новоприбывших выказывают желание помочь, которое у них тут же отбивается в грубой и извращённой форме. Мы, кто уже с этой «палаткой» разбирался, попробовали объяснить, что под тентом для машины спать довольно неудобно, конечно, если ты сам не машина. В ответ на это нам сказали, чтоб мы не лезли со своими дурацкими советами, что мы ещё увидим торжество женского феминизма, когда они поставят эту палатку и будут в ней ночевать, победив таким образом унизительную для порядочной девушки необходимость шататься по палаткам разных там парней. Резонно рассудив, что сейчас им ничего не втолкуешь, а ночью они все равно придут ночевать к нам, мы отошли в сторонку. Процесс длился дотемна. Мы нанесли хвороста, порубили дров, развели костер, приготовили ужин, и когда пора было уже садиться пить, девчонки оставили свою работу и присоединились к нам. «Торжество Женского Феминизма» гордо возвышалось посреди палаточного лагеря. Это был деревянный кол, на котором мешком висел тент. Под тентом что-то хлюпало и чавкало, поскольку пошёл дождик, а дна у «Торжества» не было. Конечно они в этой «палатке» не ночевали, как мы и предполагали, а я вот сейчас думаю, может они её ставили, просто чтобы ужин не готовить?
Как Грек рассуждал про ум
Грек среди друзей славится своей памятью. Точнее, её отсутствием. Кто знает Грека, тот поймёт. Никто не помнит ничего так, как ничего не помнит Грек. И вот однажды он мне рассказывал про вопрос в «Что? Где? Когда?». Какие пять признаков ума выделял Конфуций. Вот Грек и перечисляет: «Пять признаков ума — это логическое мышление, здравый смысл, чувство нового (или изобретательность), фантазия и... Забыл. Что ж там пятое-то? Ну да ладно. Так вот, я проанализировал эти пять признаков и пришёл к выводу, что Конфуций был совершенно прав. Если хотя бы один из них у человека отсутствует, то умным его назвать никак нельзя. Но что ж там пятое всё-таки? Да, что-то с памятью моей... А, вспомнил, — память!»
Как Таня Шилова машину вела
Незабываемое впечатление я получил, когда ехал с Таней в одной машине, причём она была за рулём. Сначала она стояла на переходе, ждала зелёного. Какая-то бабушка пыталась перейти дорогу в последний момент. Таня, увидев, что уже загорелся жёлтый, злорадно произнесла: «А, бабуля, не успеешь», — и надавила газ. Потом она попала в сложную ситуацию на перекрестке. Она поворачивала, её обгоняла машина слева, машина справа, Таня совершенно растерялась, сказала: «Ай, я не знаю, что мне делать!» — и посреди перекрёстка, не отпуская газа, бросила руль.
Как мой папа с Тюленевым познакомился
В 1994-ом году красной линией спектакля-посвящения были мушкетёры. Я играл д'Артаньяна, а Тюленев в первой связке — отца д'Артаньяна. Спектакль получился весёленький, и поэтому Тюленев на следующий день смотрел капустник, лежа на ступеньках, ведущих на сцену. Причём, на хорошие и тонкие шутки он смеялся и хлопал рукой по сцене. Когда же его всё-таки уговорили в антракте встать со ступенек и сесть на кресло в первом ряду, рядом сидящий мужик, находившийся в точно таком же состоянии, похлопал его по плечу и сказал:
— Молодец, Максим, хорошо меня сыграл.
— Спасибо. А Вы кто?
Истории от Мурашко
Как Мытько и Жвалевский в «тетрис» на компьютере играли...
В 1988 году Жвалевский работал в лаборатории спектроскопии под руководством Анатолия Петровича Клищенко. Анатолий Петрович был в то время деканом, и все его очень уважали. И Жвалевский тоже очень уважал Анатолия Петровича. Бывало придёт декан в свою лабораторию, а там уже и кофе сварен, и результаты эксперимента готовы, а Жвалевский сидит и в «тетрис» режется. Надо сказать, что в те стародавние времена компьютеры были большой редкостью, и как обращаться с ним знали избранные. Вот и Жвалевский совершенно не представлял себе, как с компьютером обращаться. Просто кто-то когда-то установил на компьютер «тетрис» — ничего другого тогда ещё не придумали, но не просто установил, а забил его в autoexec, и «тетрис» грузился сразу как только включишь компьютер. Вот сидит Жвалевский и работает за компьютером. Тут приходит декан, видит, что вместо нормального рабочего процесса идет полный шалтай-болтай, и даёт Жвалевскому задание быстренько все результаты эксперимента ещё раз перепроверить, потому что он (Жвалевский) — Жвалевский, а он (Анатолий Петрович) — Декан. Нажал Жвалевский кнопочку «выкл» на компьютере и пошёл результаты экспериментов перепроверять и что-то там калибровать, а Анатолий Петрович нажал кнопочку «вкл», сел за компьютер диссертацию писать... И прошло не больше пяти минут — пока Dos загрузился — зовёт Клищенко Жвалевского и обходительно так просит найти ему файл, где его диссертация набрана. Нажимает Жвалевский кнопочку «выкл», ждёт как положено по инструкции, пока в компьютере лампы остынут и нажимает кнопочку «вкл». Проходит минут пять, Dos загружается...., загружается — «тетрис». Тут Анатолий Петрович на правах руководителя лаборатории, декана и просто человека более опытного опять просит Жвалевского показать, где же это на компьютере его диссертация. Обходительно так просит. Жвалевский снова нажимает кнопочку «выкл», ждет некое время, перестраховывается, снова нажимает кнопочку «вкл». В это время приходит в лабораторию Мытько в гости к Жвалевскому и говорит:
— Жвалевский, дай мне в тетрис поиграть!...
А к этому времени как раз «тетрис» и загрузился. Но Анатолий Петрович, несмотря на то, что он декан, уступил место Мытько. Мол, сиди — играй. А сам вывел Жвалевского в коридор, и они долго там результаты эксперимента обсуждали. Мытько наигрался, нажал кнопочку «выкл» и пошёл домой. А Жвалевский больше к компьютеру не подходил. Анатолий Петрович сам переписал autoexec так, что потом «тетрис» больше никогда не грузился и работа всей лаборатории вошла в нормальное русло. Жвалевский потом проработал ещё больше года, подсчитывая результаты экспериментов исключительно на калькуляторе, Мытько выгнали из университета за нарушение правил общежития, появление на дискотеке в нетрезвом виде и сопротивление работникам милиции, Анатолий Петрович защитил диссертацию. Это было на самом деле, не верите — можете получить справку в деканате.
Как «Репа» появилась, и как я стал её председателем.
Собрались однажды Мытько, Маркевич, Поживилко и Жвалевский вместе и от нечего делать решили друг-друга пересчитать. Пересчитали — и получилось у них заветное число «четыре». Тогда кому-то из них пришла в голову мысль создать некий «клуб четырёх» и придумать этому клубу название. (Происходило это всё в общаге — «двойке» у меня в комнате № 1314 А — прим. автора).
Первое, что им пришло в голову (предложил это, кажется, Поживилко), чтобы название клуба состояло также из четырёх букв, а каждая из букв олицетворяла бы собой одного члена нового клуба. Начали со Жвалевского.
Потом решили, что в принципе, можно взять за основу и фамилию Поживилко, но тоже получалось как-то не очень. Тут стали возмущаться Маркевич и Мытько — и в результате все переругались.
Тогда мудрый Маркевич предложил первой взять совершенно нейтральную букву, например «А». Начали придумывать слова из четырёх букв, начинающиеся на «А», потом решили идти по всему алфавиту по порядку и дошли до буквы «Р». И придумали совершенно дурацкое слово — «РЕПА». (Мытько утверждает, что придумал его именно он и является это слово сокращённой производной от слова «репетиция», но поверьте мне, что на тот момент никакого значения этого слова заявлено не было — прим. автора).
Ну придумали и придумали... Потом решили выбрать руководящую силу, т.е. председателя, и тут как раз в комнату вошёл я.
Так я стал председателем «Репы». Ну стал и стал...
Как Поживилко экзамен по квантовой физике сдавал, а Жвалевского в милицию забрали.
Однажды пришлось Вадику Поживилко сдавать квантовую физику. Завтра экзамен, а он учебник в глаза не видел, а уж про конспекты и говорить нечего. Не было у него конспектов по квантовой физике, а у группы попросить — педпоток всё-таки, — сами понимаете. Пришёл Вадик в общагу к Мурашке и принёс с горя с собой бутылку водки. Пшеничную, как сейчас помню. Думал, что у меня конспекты будут, я всегда его конспектами выручал, а тут как назло не оказалось у меня конспекта по квантовой физике, но зато была стипендия, и на неё я купил ещё одну бутылку водки...
Пожарили пельменей, хлеба нашли, сели и так чинно-благородно килограмм водочки под хорошую закуску и опрокинули. Вадик, расстроенный напрочь, поехал домой хоть как-то к экзамену готовиться и по дороге ещё пивка на «Динамо» выпил, а я лёг спать.
В то время Жвалевский работал на факультете на кафедре спектроскопии и жил на улице Пулихова — собственно, там же, где и Поживилко. И вот идёт Жвалевский с работы в семью и видит на лавочке сидящего Вадика, причём уж очень сильно уставшего. То есть такого уставшего, что домой к родителям вести его просто нельзя, а к себе в семью тем более. Надо было что-то делать, и Жвалевский предпринял следующее: он привел Вадика в вертикальное сидячее положение на лавочке, сунул ему в руки какую-то книгу и сам сел рядом. Типа студенты сидят к экзаменам готовятся и никого не трогают. Сидят — «читают». Уже смеркаться начало, прохожие как-то удивленно реагируют на двух парней, которые в полумраке на лавочке с книгами сидят, а Жвалевский всё надеется, что вот-вот Вадик придёт в себя и вспомнит как ходить. Вот тут Жвалевскому приспичило.... Ну то есть он тоже после работы заходил куда-то пива попить, вот и решил он спуститься на набережную Свислочи, где его проезжающий наряд милиции и забрал. А Вадик Поживилко остался сидеть один на лавочке в темноте с раскрытой книгой в руках. Очнулся он — смотрит, в руках учебник по квантовой физике и не помнит практически ничего кроме того, что пришёл в общагу к Мурашке с бутылкой водки за конспектом. Очнулся и пошёл домой, а назавтра пришёл в университет и сдал на четыре балла экзамен по квантовой физике, причём почему это произошло, он так и не понял…
А Жвалевский вернулся утром на работу злой, небритый и с квитанцией об уплате штрафа. Вот такая вот история...
Про камеру хранения.
Когда Мытько выгнали из университета, он устроился работать на завод, не забывая при этом родное общежитие, друзей и ОКДФ. Завод по производству «Белазов» находился в Жодино, и поэтому на дорогу с работы до общаги Мытько тратил очень много времени, которое, в принципе, не проходило даром, так как за эти два часа он умудрялся придумывать совершенно гениальные вещи, которые вы все наверняка читали или слушали.Так вот, однажды по дороге с работы в общагу купил как-то Мытько 9 бутылок отличного по тем временам красного сухого вина и повёз их в Минск. Электричка приехала на вокзал поздно, и чтобы не переть 9 по 0,7 на своих уставших от работы плечах, решил оставить Мытько вино на вокзале в камере хранения. Опустил в щель 15 копеек, набрал код, хлопнул дверцу и со спокойной совестью отправился домой.
В это позднее время Мурашко ещё не спал — тоже придумывал что-то гениальное, и тут пришедший в гости к Мурашке Мытько обмолвился про стратегический запас, хранившийся на вокзале…
Сами понимаете, что все дальнейшие разговоры уже были посвящены только тому, что неплохо было бы сейчас съездить на вокзал и взять… нет, не всё, ну хотя бы две… ну три… ну, хорошо, две бутылки вина. И только попробовать… Только чтобы посмотреть, что это за вино Игорь (Мытько) привёз из Жодино…
Сначала Мытько вроде как наотрез отказался куда-то ехать на ночь глядя. Мурашко предложил, что он может и сам съездить, пусть только Мытько код и номер ячейки скажет… То есть все по-честному — возьмёт, как и договаривались — пять… ну хорошо — четыре бутылки и в целости и сохранности привезёт их в общагу. Причём ради такого случая Мурашко был готов взять такси, тем более что транспорт всё равно уже не ходил… А бабушке на вахте общежития мы скажем, что родители сумку с проводницей передали бедным студентам и надо съездить на вокзал встретить поезд. То есть план был совершенно грамотный и толковый, оставалось его воплотить в жизнь.
Как хороший и настоящий друг, Мытько отказался отпускать Мурашку одного ночью из общаги, и поехали они вдвоём. Самым противным оказалось то, что номер ячейки Мытько помнил, а вот шифр…
Сначала Мытько пытался заставить работать мышечную память, потом он пытался вспомнить что же он там набрал…
Буква и три цифры…
— Может быть, первая «М» и дата рождения? — рассуждал Мытько. Или буква «И» — а дальше последние три цифры года смерти Пушкина. Или сначала «Р» а потом номер комнаты в общаге?..
В общем, кончилось всё тем, что пришлось обратиться к дежурившему в камере хранения милиционеру.
— Понимаете, товарищ сержант, положили сумку в ячейку камеры хранения, а шифр забыли, ну совершенно из головы вылетел…
— А что в сумке, поинтересовался дежурный, с подозрением смотря на товарищей…
— Да понимаете, девять бутылок вина, — скромно ответил Мытько.
— ДЕВЯТЬ бутылок?!
И вино было спасено. Стоит ли говорить, что на радостях одна бутылка была презентована милиционеру, а ещё две были распиты по дороге от вокзала до общаги.
Кстати, когда открыли ячейку, там на внутренней стороне дверцы сохранился набираемый ранее код — А111.
Истории от Асташинского
Гісторыя пра тое, як Вінцук гарэлку на даху піў...
Наш Вінцук гарэлку піць вельмі любіць, але рабіць гэта як сьлед ня ўмее. Ну ня тое, каб у яго ад першай шклянкі розум губляўся, не. Проста раз-пораз, калі гарэлка мае нахабства ня скончвацца, а закуска як раз наадварот, Вінцук можа пачуцьцё меры страціць. Гэта значыць, што ён ня толькі перастае адчуваць, што яму ўжо досыць, а, нават, першы сваю шклянку падстаўляе...
Так вось: той раз піў Вінцук гарэлку са сваймі сябрамі дзегамі-уладарамі Цюлам і Малам. Калі ўжо зусім праўду казаць, то Мал у той час уладаром ня быў. Да й сам Вінцук нават дзегам ня быў. Таму, менавіта ў гэтым апавяданьні ён «Вінцуком» завецца, а не па-дзегаўскі «АсташВалам».
А пачалося ўсё зусім з іншага.
Паехалі Вінцук з Вікай ды Малам да апошняга гарэлку піць. Проста маці ў яго кудысьці з'ехала. Пляшку, зразумела ж, загадзя набылі й шлі ўтраіх, бо Цюл пасьля пад'ехаць павінен быў.
Так здарылася, што Вінцук на той раз упершыню да Мала ў госьці йшоў. А ў Мала сабака быў. Вялізны такі баксёр па мянушцы Тайсан, які адрозьніваўся ад свайго вядомага цёзкі надзіва добрым характарам. Менавіта з-за гэтага характара й вырашыў Мал, як сапраўдны тэарэтык, досьлед правесьць: як жа ж гэты Тайсан на незнаёмага Вінцука адрэагуе. Таму, адчыняючы дзьверы, Вінцук да ўсяго быў гатовы, акрамя як убачыць замест сабакі Малаву маці. Вось і разгубіўся нават больш за кабету.
Дзякуючы богу, Мал амаль адразу ж з'явіўся й Вінцука з няёмкага становышча выцягнуў.
Можа ўсё бы й дабра скончылася, але Вінцук пасьля таго, што з ім адбылося, забыўся на гарэлку ва ўнутраной кішэні й калі нахіліўся боты зьняць, пляшка натуральна на падлогу й вывалілася. І акурат маці пад ногі... А яна раззлавалася, бо ўсё на тое выходзіла, што хлопцы ў яе адсутнасьць выпіць вырашылі. Але час быў ёй ужо сыходзіць, таму, каб не спрачацца, дазволіла маці Малу з Вінцуком па сто грамаў выпіць (бо Віка, па яе словах, ня пье), а астатняе ў бар пакласьці праверыць.
Што рабіць? Выпілі яны па сто грамаў і адразу ў краму за другой пляшкай пабеглі. Па дарозе як раз Цюла сустрэлі, таму каб сто разоў ня бегаць, адразу дзьве пляшкі ўзялі...
Гулянка вельмі добра пайшла, бо як справа да ночы, у хлапцоў гарэлка ўжо скончана была. Таму ўзялі яны хлеба, гітару й у чародную краму, а потым на дах.
Тут сказаць трэ, што Мал з Цюлам выдатна пець умелі, Вінцук жа ня дурань добрых сьпеваў паслухаць. А ў нашых кватэрах пасьля адзінаццаці не асоба й пасьпяваеш: сьцены бы папяровыя: весь дом чуць будзе. Суседзям жа, як вядома, не падабаецца, што ноччу пяюць.
Дах у гэтым пляне месца ідыяльнае, лепш не прыдумаць. Сьпяваць ва ўвесь голас можна, а калі нават хто й пачуе, то ніколі не здагадаецца адкуль пяюць. Голаву ў фортку высуне, ды так і будзе на вуліцу пяліцца.
Значыцца, стаяць хлопцы на даху, песенкі аруць, гарэлку пьюць ды сасіскай закусваюць. Адной сасіскай на чацьвёрых (Мал, Цюл, Вінцук ды пляшка), вядома ж! І раптам у Вінцука кроў з носу пайшла. Ці то ад ціску, або ад выпітага, зараз гэта ўжо не істотна. Адвярнуўся ён, хустку дастаў, прыклаў да носу й трымаў колькі хвілінаў, пакуль кроў не спынілася. А Мал зь Цюлам песьні пелі: пра «Сямнаццаты стакан», пра «Дземана Максвэла» й нічога гэтага ня бачылі.
Калі ж яны вярталіся ў Малаву кватэру, то таксама краму не абмінулі. Прыйшлі на кухню, селі, налілі, а Віка спаць пайшла... Мал Вінцука пытае: «Гарэлку будзеш?», а той у адказ толькі й можа што сказаць: «Магу...» Ну, раз можаш — значыць пей! Выпілі...
Глянуў Мал на Вінцука й кажа так, паміж іншым: «Бляваць у ванным пакоі». І навошта ён гэта сказаў? Устаў Вінцук, рот сьціснуў і бягом у вышэйазначаны пакойчык. Там вывярнуўся й стомлена заснуў.
Праз паўгадзіны хлопцы захваляваліся: а чаго ж Вінцука няма? Прыйшлі ў ванны пакой ды ўбачылі хлапца, ляжачага на падлозе, а у ванне — блявоту з крывёй. «Яму ж відаць зусьм дрэнна стала, трэба клікаць хуткую дапамогу», — пранеслася ў залітым мазгу.
І тут жа Цюл «03» набірае й крычыць ў трубку: «Доктар! Мы тут крыху выпілі, а аднаму з нас млосна стала...» «Зразумела! У цьвярэзьнік тэлефануйце!» — адказваюць яму й даюць адбой. Але Цюл не здаецца: зноў набірае. «Доктар, вы не зразумелі! У яго рвота з крывёю!» Запыталі адрас, сказалі што прыедуць. А на гадзінніку палова пятай раніцы.
Тут Мал вельмі спужаўся: Вінцук самы малодшы з траіх быў, нават яму здалося, што непаўналетні. А напаіць непаўналетняга — гэта ўжо штраф як мінімум. «Нічога», — кажа Цюл, — зараз усё выправім. Будзіць Вінцука й пачынае яму ўдзяўбежываць:
— Ты прыйшоў да нас ужо п'яны! Зразумеў?
— Да!
— Дзе ты надраўся?
— Тут...
— Не, Вінцук, ты прыйшоў да нас п'яны. Паўтары!
— Я прыйшоў да вас п'яны...
— Выдатна! Малінка, глядзі, атрымалася! Так дзе ты, Вінцук, напіўся?
— Тут...
Званок у дзьверы. Доктарка ўваходзіць: «Так, міліцыю адразу вызываць будзем?.. Дзе ваш бальны?» «Тут ён. Падымайся Вінцук! Цёця доктар цябе паглядзіць...» А яму хоць бы што! Сьпіць сабе, як немаўля...
Доктарка да Вінцука нахіляецца, глядзіць уважліва й сур'ёзна пытае: «Білісь?»
Мал нават пытаньня не зразумеў. Проста забыўся ён на тое, што некаторыя людзі, як напьюцца, дык могуць па пысе ўсіх побач лупіць. А Цюл, той больш вопытны ў гэтых справах быў, адказвае:
— Да вы што, хто ж будзе біць такога анёлачка! Да вы паглядзiце на мяне да на яго! Куды нам з iм бiцца? (Трэба адзначыть, што Цюл раза у тры-чатыры больш за Вінцука быў.)
— Ну, а можа ў яго кроў з носу йшла?
Тут хлопцы пра гэта й узгадалі, доктарка паціху сыйшла, а Мал яшчэ доўга здзiўляўся, як гэта яны не здагадалися, пра крывю-та ў носе.
Раніцай жа Вінцуку пра тое, што зь ім здарылася, расказалі, а ён не адразу паверыў... Ды, калі шчыра казаць, і цяпер раз-пораз падумае: «Не, ну не магло такое са мной адбыцца!» — і ўпэўніваецца ў адваротным...